"Тяжело быть актёром и мечтателем!"

- Вы знаете, кто сказал: "Я всегда ненавидел этого чертового Джеймса Бонда и с радостью убил бы его!"
- Да, конечно знаю. Шон Коннери.

- Страх быть заштампованным преследует любого актера. А вы не боитесь, что после Бонда вас заштампуют в ролях красавцев суперменов?
- Конечно боюсь, но я знал, на что шел. Гораздо больше я боялся, что первый фильм провалится - что бы тогда я стал делать? Но я стараюсь смотреть на жизнь позитивно. Я рад, что сегодня вхожу в тот же пантеон суперменов, что и Арнольд Шварценеггер!

- Вас часто сравнивают с Шоном Коннери и Роджером Муром?
- Это неизбежно. Но поскольку фильмы пользуются успехом, можно считать, что я сдал экзамен "на Бонда".

- В 80-е годы, когда вы снимались на ТВ, журнал US назвал вас Кэри Грантом 80-х. В чем вы похожи и что вас различает?
- Кэри Грант изобрел себя, и я пытался последовать его примеру. Но я никогда не воспринимал себя как неотразимого героя-любовника - я был для этого слишком робок. Я действительно смотрел фильмы Кэри Гранта в качестве базовой подготовки к сериалу "Ремингтон Стил". Если бы мне удалось сделать хотя бы половину того, что удалось Гранту, я был бы счастлив.

- Вы знаете, что он принимал наркотики?
- Я никогда этого не делал. Впрочем, никогда не поздно этим заняться, не правда ли? (Смех.)

- Чему вы больше обязаны своей карьерой - удаче, расчету или таланту?
- Важны все три компонента. Конечно, очень помогает наличие таланта, этого маленького золотого самородка, который можно шлифовать до бесконечности. Необходимо также иметь мужество, чтобы преодолеть отрицательные моменты, сопутствующие бизнесу. Расчет? Да, конечно. Я знаю многих актеров, которые гораздо талантливее меня. Эти люди могут мгновенно перевоплотиться в любого героя и найти в нем недостижимую для меня глубину. Но им не удалось прорваться наверх. Мне же невероятно повезло. Но если я расскажу вам подробно о моей жизни, вы увидите, сколько в ней было несчастий - на троих хватит! Это чертовски тяжело - быть актером и мечтателем одновременно.

- А как насчет судьбы? Однажды вы говорили, что с детства были обречены на роль Бонда. Первым фильмом, который вы посмотрели, был "Голдфингер"; ваша первая жена Кассандра Харрис была бондовской девушкой в фильме "Только для ваших глаз".
- Бонд был важным незаконченным делом моей жизни. Когда меня пригласили на пробы в 1986 году, я был уверен, что моя судьба круто изменится. В то время мой контракт на телевидении еще не был полностью отработан, но я знал, что еще несколько эпизодов - и все. Все знали, что сериал "Ремингтон Стил" закрывается. И вдруг мне показали пункт в контракте, по которому я должен был по завершении сериала год еще оставаться в распоряжении телеканала. Я никогда не думал, что они могут им воспользоваться просто так, чтобы лишить меня другой работы. С юридической точки зрения дело обстояло так: в течение этого периода телевизионщики могли предложить мне любую работу, и я не имел права отказаться. Устно они уверяли, что это чистая условность и что мы расстаемся. Поэтому, когда мне предложили сыграть Бонда, я сказал: "Да" - и начал готовиться к съемкам. Мы сделали официальные фотопробы, и я стал сниматься в эпизодах, которые должны были идти на фоне титров... А за два дня до истечения срока контракта с NBC мне заявили, что телекомпания намерена занять меня в мини-сериале "Благородный дом" по Джеймсу Клэйвеллу. Когда они позвонили мне домой, было семь часов вечера. Я повесил трубку и сказал жене: "Все кончено". Два дня спустя было официально объявлено, что Джеймса Бонда сыграет Тимоти Далтон.

- Вам было очень обидно?
- Обидно - не то слово. До сих пор дела шли как в сказке, но один телефонный звонок разрушил все. Я до сих пор ненавижу телефонные звонки.

- Что помогло вам не сломаться?
- Единственное средство спасения - это продолжать работать, говорить себе, что ты хороший актер и что это не последнее интересное предложение. Больше всего я злился, когда в прессе писали: "Это тот самый Броснан, который едва не стал Джеймсом Бондом". В такие дни мне казалось, что все действительно осталось в прошлом. Я снимался, играл новые роли, а обо мне по-прежнему упоминали как о парне, которому не повезло сыграть Бонда. Поэтому, когда в 1994 году мне снова предложили эту роль, я не колебался ни секунды.

- И на сей раз вы были настроены гораздо более решительно?
- Наоборот - мне было намного страшнее, чем в первый раз. Мне все время казалось, что что-нибудь произойдет. Между предложением сыграть Бонда и началом съемок прошло полтора месяца. Все это время я ничего не мог делать. Были моменты, когда я почти жалел, что согласился.

- Опасно ли для актера играть Джеймса Бонда?
- Да, это роль, которая может сломать карьеру. Посмотрите, что сделал Бонд с Тимоти Далтоном. Он же хороший актер! Конечно, мне повезло, что режиссером "Золотого глаза" стал Мартин Кэмпбелл. Он мыслит категориями 90-х годов. Далтону не повезло и в том, что его Джеймса Бонда сделали более серьезным, чем у Роджера Мура. Конечно, Роджер всегда обожал валять дурака, он никогда не относился серьезно к своей персоне, и его это спасло. Все его фильмы про Бонда - комедии. А когда его преемником стал Далтон, продюсеры решили осерьезнить героя - и проиграли. Публика отвергла серьезного Джеймса Бонда.

- У вас не было желания вообще отказаться играть Бонда?
- Нет. Но я знаю, что Мел Гибсон, например, не захотел его играть и Лиам Нисон - тоже. Правда, в отличие от меня, оба они уже сделали большую карьеру в кино. Я же долго снимался либо в малобюджетных фильмах, либо на ТВ, либо играл второстепенные роли в больших постановках - "Миссис Даутфайр", "Любовный роман". Когда я играл Ремингтона Стила, то имел почти такую же популярность, как Брюс Уиллис в "Детективном агентстве "Лунный свет". Оба сериала шли одновременно. Но Брюс сумел попасть в "Крепкий орешек", а я - нет. В США между американцем и ирландцем всегда выберут американца. Поэтому я только сейчас догнал Брюса!

- Зато вы с ним кое в чем другом шли нога в ногу. Во время съемок "Ремингтона Стила" все время ходили слухи о вашей вражде со Стефани Зимбалист, вашей партнершей. Одновременно из съемочного павильона "Детективного агентства "Лунный свет" приходили вести о скандалах Брюса Уиллиса и Сибилл Шеферд.
- У нас со Стефани были споры, она порой выпускала коготки, но нам было далеко до тех грандиозных скандалов, которые закатывались на съемках "Детективного агентства". Если верить таблоидам, Брюс и Сибилл просто перегрызали друг другу глотки!

- Каково вам было произносить пресловутое "Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд"?
- Это просто реплика, как и любая другая. Ее нужно произносить так, словно вы просите соседа за столом передать вам соль. Поначалу я тренировался перед зеркалом и в машине. Когда тебя застукивают за подобным занятием, чувствуешь себя очень неловко.

- В романах Флеминга Бонд не очень симпатичный персонаж, он много пьет. У вас не было желания вернуться именно к такому, более человечному герою?
- Как актеру - конечно. Но как зрителю - вряд ли. Бонд - персонаж комикса, он герой поколения, воспитанного на комиксах и клипах. Тимоти Далтон уже попытался идти в другом направлении и потерпел фиаско. Зрители хотели смеяться над Джеймсом Бондом и вместе с Джеймсом Бондом.

- Вам не кажется, что ваш путь к славе был слишком долгим?
- Человек, занимающийся актерским ремеслом, всегда надеется прославиться. Кому-то это удается сразу, кому-то - после долгих лет труда. Но большинству актеров это не удается никогда. Поэтому я не жалею ни о чем и просто радуюсь. До сих пор в моей жизни случались и радостные и трагические события, причем все это очень тесно переплеталось. В 1992 году я снялся в "Газонокосильщике", который стал моим первым большим успехом на большом экране. И в том же 1992 году умерла моя первая жена. Совпадение? Мне было очень больно.

- Вы никогда не задавались вопросом, почему "Газонокосильщик" стал вашим первым хитом?
- Этот фильм появился в нужное время в нужном месте. Люди как раз начали интересоваться виртуальной реальностью.

- Почему вы отказались играть во второй серии "Газонокосильщика"?
- Думаю, одного фильма было более чем достаточно. К тому же я был занят бондовским проектом.

- Чем вы объясните неудачу такого, казалось бы, верного хита, как "Любовный роман"?
- Слишком длинное кино, слишком долгие съемки. Уоррен Битти - невероятно талантливый человек: когда он на верном пути, у него получаются гениальные фильмы. Но он должен был либо сам заниматься постановкой, либо довериться тому, кто ее осуществляет. А что получилось здесь? Помню, в первый день съемок мы работали над очень простой сценой, в которой я и Аннетт Бенинг слушали музыку Рэя Чарльза. Режиссер Гленн Гордон Кэрон делает сцену по-своему, потом приходит Уоррен и говорит: "Нет, так не пойдет". Начинает делать свою мизансцену, и тогда оператор Конрад Холл заявляет, что он вообще по-другому видит этот эпизод. Мы снимали дубль за дублем, пока я не почувствовал, что превращаюсь в шизофреника.

- До Бонда вы все время работали у хороших кинематографистов на их неудачных или некоммерческих проектах: играли у Мактирнана в "Странниках", у Мерчанта в "Обманщиках", у Бирсфорда в "Мистере Джонсоне", у Уоррена Битти в "Любовном романе", снимались с Майклом Кейном в "Четвертом протоколе".
- Я бы не назвал эти фильмы провальными. "Странники" ничего не дали мне, но зато много сделали для Джона Мактирнана. "Мистер Джонсон" и "Четвертый протокол" не стали кассовыми хитами, но они были важными вехами в моей актерской карьере. "Мистер Джонсон" - дорогой для меня проект, Брюс Бирсфорд поверил в меня и помог мне сыграть одну из лучших ролей в жизни. Моя жена Касси настояла, чтобы я снимался в этом фильме, хотя мне пришлось уехать на съемки в Нигерию на целых три месяца. Касси тогда уже три года была больна раком, каждые полмесяца ей приходилось проходить сеансы химиотерапии, но она сказала: "Ты обязан сделать этот фильм". Когда я вернулся, Касси была намного худее и бледнее, чем прежде, и она попросила, чтобы больше я ее не оставлял. Поэтому приходилось искать работу в Лос-Анджелесе.

- Вы никогда не спрашивали ее, страшно ли ей?
- Нет, у меня не хватило мужества.

- А вам было страшно?
- Вначале - очень. Это ошеломляет, шокирует, ужасает. Потом, когда осознаешь, что любимый человек умрет не сегодня, не завтра и не через неделю, в доме возникает особый ритм жизни - ритм долгого печального прощания. Все замедляется, мелкие поступки приобретают огромное значение, случайные слова становятся значительными.

- В середине 90-х вы встречались с Барбарой Орбисон, Джулианной Филлипс, Татьяной Патиц. Что говорили вам дети о встречах с женщинами?
- Шон советовал мне остерегаться представительниц прекрасного пола - он очень беспокоился о нравственном облике своего папочки. Шарлотта и Кристофер старше, поэтому они не говорили мне: "Пап, кто эта женщина? Не ходи с ней, лучше пойдем со мной!" В них чувствовалось понимание.

- Как они отнеслись к тому, что вы женились на Кэлли Шей-Смит?
- Очень хорошо. Думаю, если бы я этого не сделал, они бы сами подобрали мне кого-нибудь. (Смех.) Кэлли - замечательный человек, очень общительный, открытый, дружелюбный. Она журналист, пишет об охране окружающей среды. Мы познакомились в Мексике, путешествовали вместе. Мы и сейчас везде ездим всей семьей. До 1997 года, пока у нас не родился сын, Кэлли продюсировала шоу для телеканала PBS. Сейчас она пишет книгу.

- Вы не любите рассказывать о своем детстве. Мы знаем, что отец бросил вас, когда вы были младенцем, а через три года мать, оставив вас в Ирландии на попечении бабушки и дедушки, уехала в Лондон на заработки. Только когда вам исполнилось 11 лет, она взяла вас к себе. Может быть, истоки вашей любви к лицедейству - в детском одиночестве?
- Да, я был очень одинок и очень любил сочинять всякие истории. Воображал, например, что моя мама работает в военной зоне в Конго. На самом деле она была медсестрой в лондонской больнице. Я ужасно скучал по матери. А старика - то есть Тома Броснана, моего отца - я вообще не знал.

- Но вы встретились с ним, когда стали телезвездой - так, по крайней мере, писали в прессе.
- Это было в 1986 году. Я снимался в Ирландии в одном из последних эпизодов "Ремингтона Стила". Он пришел в отель вечером в воскресенье. Я приготовил чай и печенье. Он вошел в комнату - совершенно чужой мне человек, - мы поговорили, посмотрели старые фотографии, а потом он ушел. Это была наша единственная встреча. Я хотел спросить его, почему он нас бросил, но так и не смог этого сделать.

- В начале вашей карьеры вы играли в театре в пьесе Теннесси Уильямса "Знак батареи красного дьявола". Вы лично встречались с Уильямсом?
- Понимаю, к чему вы клоните. Да, я был знаком с Уильямсом. Тихий, спокойный человек, но в его глазах пряталась искорка. После премьеры он прислал мне телеграмму: "Благодарю Бога за то, что на свете есть ты, мой дорогой мальчик. Люблю тебя, Теннесси".

- Зная о любви Уильямса к красивым молодым парням, как вы отнеслись к такому знаку внимания?
- Ну... не исключаю, что он хотел просто сказать, что я хорошо сыграл в его пьесе. Слушайте, я все знаю про Уильямса и его любовные романы. У меня есть знакомые-геи, и большинство из них - замечательные люди. Я не испугаюсь и не сделаю брезгливого лица, если кто-то из них начнет объясняться мне в любви. Просто скажу: "Извини, парень, ты обратился не по адресу".

- На заре своей карьеры вы играли на сцене в "Филумене" Дзефирелли, и мать вашего героя играла Джоан Плоурайт, жена Лоуренса Оливье. Вы говорили, что она приглашала вас к себе в гости.
- Да, однажды я был на обеде с сэром Лоуренсом и Джоан Плоурайт в их доме в Брайтоне. На Оливье были оранжевые носки и шлепанцы. Он говорил о Голливуде, о Ноэле Коуарде. Мы гуляли по саду - тому самому саду, в котором он полгода тренировал голосовые связки, чтобы понизить голос на октаву для роли Отелло. Я страшно стеснялся и почти все время молчал. Возможно, сэр Лоуренс воспринял это как надменность с моей стороны. Но я просто не знал, что сказать. Мне было страшно. Если бы я мог встретиться с ним сейчас, то, наверное, задал бы ему мучающий меня до сих пор вопрос: почему он так и не смог добиться в кино ничего равнозначного тому, что сделал на сцене?

- Кем из актеров вы больше всего восхищаетесь?
- Брандо, Де Ниро, Пачино, Джином Хэкманом, Спенсером Трэйси и Кэри Грантом.

- Десять лет назад вы говорили, что Де Ниро - это Брандо своего поколения. Вы по-прежнему так считаете?
- Де Ниро изменился. Он по-прежнему остается гениальным актером, но ему не удается найти проектов, адекватных масштабу его дарования, и ролей, которые позволили бы ему блистать.

- Вернемся к вашей карьере. Вы снялись в коммерчески успешном фильме "Миссис Даутфайр", но про вашего персонажа писали, что это манекен, на котором упражняется Робин Уильямс. Вас это обижало?
- Нет, потому что сам я не считал моего героя манекеном. Мне было интересно играть хитрого бизнесмена, который пытается использовать свой второй шанс завоевать любимую женщину и становится катализатором всей интриги.

- Вам всегда удается находить позитивное в негативном?
- Я во всяком случае стараюсь это делать.

- Может быть, даже лучше, что роль Бонда досталась вам не в середине 80-х, а в середине 90-х?
- Кто знает? Может быть, вы правы. В то время у меня не было досточного крепкого актерского тыла. Все получалось слишком легко: от телевизионного успеха - к киносериалу и статусу международной кинозвезды. Мне действительно было страшно сниматься в "Живых огнях". Пока шли переговоры и утряска контрактов, сценарий фильма лежал у меня на столике и я к нему не прикасался. Искушение ознакомиться с ним было очень сильно, но я сказал себе, что не раскрою сценарий, пока не подпишу контракт. А поскольку контракт так и не был подписан, я не прочитал сценария. Да и фильм не посмотрел. Точнее, видел только его отрывки, когда "Живые огни" показывали во время рейса. Наверное, во мне не было той значительности, которая должна отличать Бонда. Эта роль действительно больше подходит актерам в возрасте от 40 до 50. А мне в 1986 году было 33 года, у меня еще было лицо юноши, а не мужчины.

- Во время съемок "Золотого глаза" вы сразу поняли, что станете хорошим Джеймсом Бондом, или сомневались в этом вплоть до премьеры?
- Мои друзья еще до начала съемок сказали мне, что я стану хорошим Бондом. Я старался играть так, чтобы зритель верил - мой Бонд полагается не только на технику, но и на собственные силы. Думаю, нам еще несколько лет придется идти рука об руку. Продюсеры сохраняют на меня права для создания следующего бондовского боевика, а что будет потом, не знаю.

- Но вы уже обеспечили себе плацдарм для отступления, не так ли? У вас есть собственная производственная фирма, вы сделали на ней два фильма - "Серая сова" и "Племянник", наконец, в этом году вы выпустили крупнобюджетный фильм "Афера Томаса Крауна". Интересный факт: как и Бонда, Томаса Крауна ранее играл другой актер - Стив Маккуин. Вас словно преследуют такие роли...
- Каждый раз, когда ты переселяешься в такой персонаж, ты подставляешь шею под гильотину. Но что делать? Меня заворожил Томас Краун. Почему этот человек идет на риск? Что это - вызов сытости, душевная боль или что-то еще? А затем он встречает женщину, равную ему по интеллекту и любви к риску, и не может устоять перед ней. Самая большая опасность для него - ощутить близость с другим человеком.

- Кстати, о близости. Перед премьерой "Томаса Крауна" поговаривали, что в эротической сцене вы использовали дублеров...
- Наглая ложь. И я, и Рени Руссо демонстрировали собственные достоинства. У Рени одна из самых красивых задниц в мире.

- Многие предсказывают, что успех "Томаса Крауна" ускорит ваш уход из бондианы.
- Это неправда! Я буду очень рад сняться в четвертом фильме про Бонда. А дальше все зависит от продюсеров. Я лично нисколько не устал от Бонда, мне интересно исследовать этот характер. Никогда не забуду, что благодаря Бонду я получил пропуск в кино класса "А". В последние годы мне присылают такие сценарии, о которых я раньше не мог и мечтать.

- А что вы намерены делать, когда бондовская полоса в вашей жизни закончится?
- У меня контракт с MGM/UA на съемки фильма по моему собственному сценарию. Не знаю пока, что получится, но лет через десять я скорее всего полностью уйду в режиссуру.

- Вы живете в Голливуде почти 20 лет и все это время наблюдали за ним чуть отстраненным взглядом иностранца. Много ли перемен произошло в кинопромышленности за эти годы?
- Конечно, перемен много. И главная состоит в том, что нарушились все пропорции. Пиротехники и спецэффектов стало больше, нормальных человеческих историй - гораздо меньше.